Боец. Лихие 90-е [СИ] - Валерий Гуров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Цыгане больше не собирались со мной разговаривать. Рожи грабителей перекосило, и они бросились на меня, сразу всей гурьбой, норовя разобраться с дерзким заступником. Не знаю, что бы у меня вышло в рукопашке и как долго я бы продержался один против целого табора, но в загашнике у меня лежал тот самый ствол, который достался по наследству от человека Яши Кривого — Черепа. И я вытащил свой козырь из рукава, не став тянуть резину до последнего. Черное дуло пистолета уставилось на одного из наступавших.
— Че, бродяги, первого кого порешать? — зарычал я, переводя взгляд с одного цыгана на другого. — Вопросы какие⁈
Прохладная рукоять пистолета приятно тяготила руку. Я держал на прицеле того самого мерзавца, из-за которого начался весь сыр-бор. Цыгане остановились, переминаясь с ноги на ногу, ножи они убирать не спешили, но прыть былая разом пропала. Хотели понаблюдать за тем, как ситуация станет развиваться, и хватит ли мне духу от слов к делу перейти.
— Э-э, брат, оружие отпусти, — проскрежетал виновник торжества, улыбаясь золотым ртом. — Тебя никто трогать не будет, зуб даю.
— Ножи бросайте — пристрелю, — предупредил я, мотая головой.
— Э-э, ну зачем так некрасиво, — цыган, на которого был направлен ствол, поднял руки, продолжая хищно улыбаться. — Давай спокойно побазарим, без вот этого всего, договоримся.
По-хорошему, мне следовало сразу шмальнуть, дабы распугать всю эту шушеру и смахнуть довольные самоуверенные улыбочки с их рож. Не обязательно валить, но вот коленку прострелить можно. Я прекрасно понимал, что все вот эти «давай побазарим» и «без вот этого всего» не стоят выеденного яйца. Цыгане нарушат данное слово, как пить дать. И как только я опущу ствол или дам этим ублюдкам малейший шанс, они тут же разорвут меня на куски, как попавшую в капкан жертву. Однако стрелять раньше времени я не хотел. На выстрел сбежится охрана рынка или менты, у них тут опорник прямо на рынке, вроде, а сколько на пистолете Черепа намазано дерьма? Там вполне на пожизненное — короче, спорить я на это не стал бы. И тут, если меня с поличным возьмут, хрен отвертишься. Будет у следаков шанс на меня повесить все «глухари» с применением железобетонного аргумента баллистической экспертизы.
— Договоримся, а, родной, чего ты так? — снова предложил цыган, видя, что я паузу взял.
— Бабки верни, и вопрос закрыт, — ответил я на предложение своего не самого приятного собеседника. — Я ни о чем с вами не собираюсь договариваться.
Дуло ствола по-прежнему смотрело грабителю в лицо. Я видел прекрасно, как остальные цыгане вместо того, чтобы отступить, мелкими, едва заметными шажками пытались подкрасться ко мне ближе, сжать полукольцо, чтобы выйти на расстояние прямого удара ножом. Ну а там вогнать мне перо меж ребер — за ними не заржавеет.
Вот дерьмо-то… похоже, что хочешь не хочешь, а мне придется от слов к делу перейти и шмальнуть одну из тварей. Ввязался на свою голову, думал я, пожевывая губу. Но там и мои денежки были. А роль растерзанной хищниками жертвы я совсем был не готов принимать.
Не знаю, как бы происходили дальше события, но в этот момент один из посетителей рынка заглянул на пятачок складов, чтобы справить нужду. Видимо, популярное по этой части местечко, сыкунам как медом намазано. Но завидев, что тут происходит, мужик бочком-бочком подался обратно и слинял. Я на мгновение отвлекся, и этого мгновения оказалось достаточно, чтобы цыгане бросились в атаку. Как я и предполагал, они накинулись все впятером, выбрасывая вперед ножи.
БАХ!
Выбора у меня не оставалось, только палить! Я резко опустил ствол, метя в ноги цыгану, и нажал на спуск. Раздался выстрел, прошив ногу одного из нападавших.
— У-у-у! — завыл цыган, падая как подкошенный на землю и хватаясь за раненую ногу.
Так тебе и надо, козел. Остальные на мгновение замерли, косясь на поверженного, но лишь на мгновение — тут же снова бросились в атаку, понимая, что еще секунда и прозвучит следующий выстрел, но прежде у них есть время, пока я прицелюсь заново. В воздухе замелькали лезвия ножей. Валить тварей и вешать на себя мокруху я не собирался, хотя в магазине было достаточно патронов, чтобы их всех перебить. Поэтому первого подскочившего ко мне цыгана рубанул рукоятью пистолета прямо по лбу, наотмашь, заваливая, как быка на скотобойне. Бессознательное тело стекло на землю, рядом с корчившимся от боли парнем с простреленной ногой. Второго нападавшего я встретил прямым ударом ноги, тоже в колено, выбивая у него почву из-под ног, замедляя. Чтобы спугнуть еще двоих, пальнул два раза в воздух, отступая к выходу со складов.
Тотчас заверещали цыганки, которых оказалось больше, чем одна. Завизжали дети, эти были приучены поднимать «музыкальное сопровождение» при первом удобном случае и пустили свой навык в ход. Но мне повезло — двое, а вслед и третий, который прихрамывал после стоппера, остановились. Один из них, найдя хороший предлог «соскочить», бросился к раненому. Двое других прожигали меня глазами, пытаясь понять, что делать дальше и как добраться до моего горла своими ножами. Бесило их, что они впятером ничего не смогли сделать против одного. Перебесятся.
Я крепче стиснул рукоять, поднял пистолет, метя теперь не в коленку, а в голову одного из них. Цыгане вновь попытались подойти на шаг, но я медленно покачал головой.
— Выстрелю, — сказал я, мой голос отдавал металлом. — Стой, сука, где стоишь. Нож положи. Тебя, — я искоса глянул на второго, — тоже касается.
И судя по тому, как ответили цыгане, они поняли, что я не шучу, а перспектива лежать на холодной земле с продырявленной головой мало кому могла понравиться.
— Опустите… — распорядился тот, что склонился над раненным.
Дальше они перешли на румынский, что они говорили, мне было непонятно, но закончилось тем, что оба цыгана подняли руки и положили ножи на землю.
— Чего хочешь бери, брат, Алмаз сделал, не подумав, виноват, — цыган, с которым у меня завязался диалог, вытащил деньги продавщицы из кармана своего дружбана. — Куда тебе отдать, брат? Все отдам.
Я кивнул на землю перед собой.
— Сюда клади.
Тот медленно поднялся, заковылял, прихрамывая, ко мне. Деньги под ногами положил, все это время держа руки на виду, не давая мне повода открыть стрельбу.
— Валите на х*р, — распорядился я.
Цыгане снова переглянулись и на румынском заговорили. По всей видимости, не могли решить, что делать дальше. Я у них как кость поперек горла встал, один против всего табора. Сделать со мной они ничего не могли, но более молодые и дерзкие ребята, похоже, не хотели отступать. Однако, после короткой словесной перепалки, таки начали пятиться. Схватили за руки раненного, потащили с собой. Второго, которому я по лбу пистолетом врезал, в чувство привели. На своем языке что-то выкрикнули женщинам, отмахиваясь — мол, валим, финита ля комедия.
— Ты попал, сука… — прошипел, скрываясь за поворотом, один из цыган, тыкая в меня пальцем.
Валите, сволочи… я прекрасно понимал, что уходят цыгане еще, во многом, потому, что с минуты на минуту здесь будут менты, встреча с которыми табору совершенно не нужна. Во-первых, выстрелы было хорошо слышно, а я аж три раза пальнул, а во-вторых, в ментовку вполне мог обратиться тот «левый пассажир», которому наши разборки не дали спокойно нужду справить.
Я сделал шаг, поднял банкноты, вытащенные у продавщицы,, в карман сунул. Неприятная, конечно, стычка вышла… м-да. Не думал, что в стрельбу и поножовщину конфликт перерастет, но оставаться в стороне я бы не смог, даже зная это наперед. Теперь только понять надо, что со стволом засвеченным делать. Если попаду с поличным к ментам — пиши пропало. Возьмут по полной в оборот.
Огляделся, рядом стоял небольшой склад, под ним подобие собачьей конуры — картонка, миска высохшая, внутри тряпье. Местные, видимо, пригрели тут своего рыночного Тузика. Дождавшись, когда цыгане уйдут, я сунул в конуру ствол, прежде тщательно вытерев отпечатки с рукояти краем новой рубашки. Менты лезть побрезгуют просто так, а цыгане точно сами не станут заяву писать, что понятно. Заговорами рану подлатают да приговорами затянут. Я уже
